В Советские времена в этом здании размещалось почтовое отделение, а сейчас дом находится в частной собственности.
Прима-балерина Мариинского театра, Заслуженная артистка Императорских театров Матильда Кшесинская в своей книге «Воспоминания» в главе 38 описывает свое нахождение в нашем районе.
1918 год. Январь-октябрь.
Кисловодск - Бегство – Анапа.
Через два дня снова тревога, снова надо бежать. В самую последнюю минуту за нами прислали телегу, на которую мы уселись: я с сыном, сестра с мужем и Зина, будущая жена Бориса с компаньонкой. И мы снова отравились к Пятницкому базару. Туда же приехали в своем экипаже Борис и Андрей Владимирович, и, уступив его моей сестре с ее мужем, Андрей пересел на нашу телегу, а Зина с Борисом и компаньонкой пересели на телегу, найденную ими на базаре, и вся несметная толпа беженцев двинулась по указанию Шкуро на Тамбиевский аул. Картина была тяжелая, подвигались кто на чем попало, некоторые шли пешком, волоча на плечах свое последнее имущество. Мы, конечно, не знали, что делается кругом нас и где большевики. У всех была одна и таже мысль: скорее уйти подальше от них каким угодно способом.
На полпути до Тамбиевского аула вся наша колонна беженцев попала под артиллерийский огонь большевистской батареи. Снаряды рвались над нашими головами, и паника поднялась ужасная. Кто стал гнать лошадей вперед, кто бросился в сторону от дороги, чтобы укрыться от опасности. Среди этой паники вдруг в мою телегу вскакивает совершенно ошалелый военный врач и ложится на живот, не обращая внимания на то, что и без него нам в телеге было тесно. Даже в такие трагические моменты это было очень смешно. К вечеру вся беженская колонна стянулась в Тамбиевский аул, но из-за возникшей паники все перепуталось, и пришлось довольно долго друг друга разыскивать, что было нелегко. Тут мы и заночевали, я с сыном на нашей телеге, закусив тем, что принес Андрей. Сюда же приехал и сам Шкуро со своим штабом, что очень успокоило беженцев, а то многие собирались двигаться дальше, хотя при наступлении темноты это было очень опасно. Мы все думали, что теперь находимся под прикрытием крупного отряда казаков. Шкуро отдавал приказания своему штабу, как будто у него был большой отряд, он звонил по телефону, отдавая кому-то приказания. Это делалось так спокойно и с такой уверенностью, что все невольно верили в могущество его войска. Лишь потом мы узнали, что у Шкуро была лишь небольшая кучка казаков и он делал только вид, будто их было много. Делалось это не зря, а чтобы ввести в заблуждение большевистских шпионов, что ему вполне удалось, - нас не преследовали.
На следующий день мы двинулись дальше на Бекешенскую станицу, но выступили почему-то очень поздно, после полудня, и прибыли туда ночью. Это, естественно, вызвало нервное настроение, так как в темноте очень легко сбиться с пути и попасть в руки к большевикам. Добрались мы благополучно, хотя с продолжительными задержками в пути. Но в Бекешенской станице оставаться было опасно. Большевики наступали, и нас двинули дальше, на Баталпашинскую станицу. Выступали ночью и было ужасно жутко. Вообще трудно передвигаться по степям ночью: дорог нет и только еле-еле видны следы колес, легко сбиться с пути и попасть не туда, куда хочешь. Все волновались, как бы не ошибиться дорогой.
Подошли мы к Баталпашинской станице с восходом солнца, дорога стала ясно различимой, и когда стало светлеть, то все не так казалось страшным. Каждый из нас мечтал о чем-нибудь, когда приедем в Баталпашинск: я о ванне, а Кубе о рюмке коньяку. Отчасти наши мечты исполнились. Ванны я не получила, но зато мы могли вымыться в бане, а Кубе коньяк получил, и даже несколько бутылок.
Шкуро захватил Кисловодск с очень небольшим отрядом казаков, который не выдержал бы атаки большевиков. Ему приходилось все время маневрировать и уклоняться от столкновений. Мы были окружены со всех сторон отрядами большевиков, которые шли за нами по пятам, не рискуя нас атаковать, так как не знали о прочности сил Шкуро. В Кисловодске Шкуро захватил полевую беспроволочную станцию, благодаря которой он мог связаться с главными силами Добровольческой армии и получить известие, что к нам на выручку идет в Баталпашинск сильный отряд генерала Покровского. Оба отряда, Покровского и Шкуро, представляли уже крупную силу, с которой большевикам придется считаться. Это известие всех страшно обрадовало.
В день прибытия отряда Покровского все высыпали на улицу и собрались на площади вокруг церкви. Приход и парад отряда произвели на всех нас глубокое впечатление: впереди ехали старые штандарты Конвоя Государя, блиставшие на солнце своими серебряными лентами. Многие старые казаки, служившие в Конвое, надели прежнюю форму. Всеобщая радость, что вышибли большевиков из станицы, была большая. Блеснула надежда, что мы возвращаемся к старому, доброму времени. Многие становились на колени, крестились, и слезы лились от радости.
По случаю прибытия генерала Покровского был организован обед особым комитетом беженцев, на который были приглашены Великие Князья Борис и Андрей Владимировичи. Это было крупным событием в нашей скитальческой жизни. Нас волновало, как этот обед пройдет, с музыкой, речами и массой военных. Наш большой друг Родион Востриков, которого мы все прозвали «мальчик Родя», прибегал постоянно с обеда сообщать, что происходит. Он стучал в окно, как было установлено, - мы спрашивали, кто стучит, и он отвечал: «Мальчик Родя», тогда мы открывали ему дверь.
Здесь нам пришлось воочию познакомиться с методами расправы с большевиками.
Однажды на площади, около церкви, стали воздвигать нечто всем нам незнакомое, но скоро из расспросов мы узнали, что строят виселицу и скоро будут вешать большевиков. Как раз мой сын пошел со своими сверстниками на речку, и они должны были возвращаться через площадь именно в то время, когда будут казнить большевиков. Андрей поспешил пойти за ними и привел их домой кружными путями. Я, конечно, не выходила из дома, но моя сестра с мужем пошли посмотреть на это ужасное зрелище, в чем я их очень укоряла.
Здесь мы совершенно отдохнули. Мы были в полной безопасности. Теперь перед нами вставал новый вопрос: куда переехать и где жить до полного усмирения всего Северного Кавказа. Многие избрали Новороссийск, другие Екатеринодар или Туапсе. Генерал Покровский посоветовал Великой Княгине Марии Павловне и Борису и Андрею Владимировичам ехать на зиму в Анапу, где, как он уверял, условия жизни превосходны и совершенно спокойно. Кроме того, город находится на берегу моря, всегда можно легко в случае опасности сесть на пароход и уйти. Он взял все сам организовать и дать охрану из личного своего конвоя, чтобы сопровождать нас до Анапы. Маршрут был точно намечен: от Баталпашинской станицы до станицы Лабинской мы должны были ехать на своих телегах, там пересесть на железную дорогу и ехать на поезде до Туапсе, где будет приготовлен пароход, который доставит всех до Анапы.
С Великой Княгиней решила ехать целая группа наших беженцев, чтобы воспользоваться нашей охраной доехать до Туапсе, а кто до Новороссийска.
В станице Баталпашинской мы прожили от 2 до 19 октября, когда двинулись в путь. Первая ночевка была назначена в станице Попутной. Этот район был только недавно очищен от большевиков, и как раз накануне нашего приезда был их налет. Мы поэтому не особенно спокойно спали. На другой день мы доехали до Лабинской, огромной станицы с каменными зданиями, довольно современными на вид.
До отхода поезда оставалось около пяти часов, и нас разместили в разных домах, ведал этим офицер из отряда генерала Покровского и каждому говорил, куда идти. Мне с сестрой, сыном и Зиной указали дом, не называя нас по имени, куда мы и пошли. Семья, куда нас направили, была многочисленной – нас очень любезно встретили, угостили чаем и чудесной закуской. После чая барышня, чтобы занять меня, стала показывать мне иллюстрированные журналы, где, между прочим, была фотография моей статуэтки работы князя Паоло Трубецкого, и барышня стала мне объяснять, что эта статуэтка знаменитой балерины Кшесинской, на что я, улыбаясь, ответила, что это я сама. Сюда же потом пришли Борис и Андрей. Хозяева, видимо, были несколько смущены нашим присутствием, опасаясь, как бы после нашего ухода им не было плохо от большевиков.
В тот же день, поздно вечером, поезд был наконец подан, и мы поехали на вокзал. Вагоны оказались в довольно плачевном виде, обивка с диванов была сорвана солдатами. Мы все устроились как могли и были счастливы, что нашим мытарствам скоро будет конец.
Мелочи нас не смущали, мы уже привыкли ко всему за это время.
Ехали мы всю ночь и 21 октября рано утром приехали в Туапсе. На вокзале стоял жандарм в своей старой форме, и многие бросились его целовать, этого никто не ожидал.
Мы немного привели себя в порядок после долгого путешествия, а потом пошли хорошо позавтракать. До отхода парохода оставалось немного времени, и я отправилась с Зиной на городской базар, и обе мы мечтали о том времени, когда будем вместе гулять по Парижу…
Когда мы пришли на пристань, уже стоял под парами пароход, маленький, грязный и на вид ужасно старый. Назывался он «Тайфун», это было старое английское рыболовное судно. Многие из нашей группы беженцев были уверены, что Великая Княгиня Мария Павловна откажется сесть на подобный ужас, и не входили на него, ожидая ее приезда. Пароход был настолько мал, что возникло сомнение, может ли он принять на себя всех нас. Но вот приехала Великая Княгиня, любезно поклонилась капитану, который ее встретил у сходней, и как ни в чем не бывало смело вошла на пароход, поднялась на верхний мостик, невозмутимо уселась в кресло, наблюдая оттуда, как стали грузиться все беженцы. Видя такое отношение к пароходу, все колебавшиеся в смущении покорно пошли за Великой Княгиней. На пароходе было всего три каюты, капитана и офицеров, которые они предоставили Великой Княгине
Нас всех беженцев было около девяноста шести человек. Все разместились на палубе, другого места на пароходе для пассажиров не было…
На фото здание, где останавливалась балерина М. Кшесинская.
