Мария Сергеевна, как Вы узнали, что началась война?
- Тогда мне было не больше 20 лет. Я работала на краснодарской телефонной станции. Как сейчас помню: я дежурной в тот день осталась. Войну встретила за коммутатором. По воскресному радио передали, что Германия, хоть и имела договор о ненападении, но в 4 часа утра напала на СССР. Сразу же позвонил техник из Ростова-на-Дону, велел подготовить телефонные связи всего Краснодарского края, на станцию вызвали главного инженера. Тогда стало ясно, что уже все началось.
Помню голос Молотова, председателя Совета Народных Комиссаров СССР. Он выступал по радио, говорил долго, медленно, а в конце добавил, что наше дело правое, что мы победим. Так и пронеслись его слова через всю войну.
- А как Вы попали на фронт?
- Первый год войны я работала на станции в Краснодаре. А когда немец подошёл к городу, была уже в Динской. Мужчины-телефонисты будто растворились: их забрала война, да и женщин было мало. Я осталась одна на пункте. В августе 1942 года из отдела кадров принесли мои документы. «Поезжай, - говорят, - в Баку, в эвакуацию». Но я отказывалась. Столько паромов на пути в Баку потоплено было. Куда ж мне ехать! Не знаю, какая участь меня ожидала бы, если бы не один офицер. «Есть у меня, - говорит, - машина во дворе управления связи, её в часть нужно отправить. Если не боишься ехать на передовую, записку напишу, тебя возьмут». И я, не колеблясь, согласилась.
Мы ехали через весь город. В Краснодаре в тот день царила тишина. Ни одного человека. Ни одного звука. Жутко. Только по радио, не умолкая, вторили: «Воздушная тревога! Воздушная тревога!» Но ни одного выстрела не было.
Вместе с оборудованием через всю Кубань уже под залпы снарядов мы продолжали путь на передовую. Остановились в каком-то хуторе. Помню, присела под ветку винограда. Начало смеркаться, а я все сижу. От пережитого голова шла кругом, невозможно было поверить во всё случившееся. Но не дали мне как следует опомниться. Надо было ехать дальше.
Смутно помню дорогу, но преодолели тогда немало километров: Саратовское, Горячий Ключ, Михайловский перевал. Наконец остановились в лесу. Здесь и стали работать. Позже выяснилось, что Краснодар и Горячий Ключ уже занят немцами.
- В каких боях Вы участвовали? Расскажите об этом подробнее.
- Меня война побросала: Кавказ, Крым, Западная Украина, Польша, Чехословакия, Венгрия.
Бои на Кавказе шли тяжёлые. 5 января 1943 года нас, связистов, и технику передислоцировали. Оказавшись на новом месте, я сразу же села за коммутатор. Оказывается, мы дополняли восемнадцатую армию. Через несколько дней началось наступление. Перевал в районе поселка Шаумян освободили, и дальше немца погнали к Понежукаю. Там мы и остановились. По линиям связи я услышала, что идут бои за Краснодар, вскоре узнала и о его освобождении.
Через какое-то время всех отправили под Новороссийск, к фальшивому Геленджику (так называли Дивноморск). Оттуда в Марьину рощу. Там, на берегу Черного моря, без передышки стреляли по нам фашисты, но и наша армия не давала врагам покоя.
В нашем блиндаже работало много девушек, в том числе и шифровальщицы. В любую погоду, в любое время суток, под градом немецких орудий девушки не прекращали своей работы.
Когда мы въехали в освобождённый Новороссийск, увидели ужасную картину: ни одного дома, ни одного дерева не осталось целого. Город был разорен.
В Анапе ситуация сложилась лучше, но на улицах то и дело виднелись разгромленные здания, а на перекрёстке мы увидели огромную воронку, в два человеческих роста, она мешала движению. На проволочных заграждениях висело несколько трупов. Это были немцы.
После освобождения Таманского полуострова, нас отправили на Украину. Путь был очень долгим и мучительным. В вагонах мы лежали бочком: так тесно было. Если переворачиваться, то только командой. От Дарницы шли пешком. Одежда и обувь на нас плохонькая. Пока дошли до Киева, много ног и рук было обморожено. Вот только от работы это не освобождало.
Меня направили на передовую, в командный пункт. Вот где кипела жизнь. Кипела, но нередко и заканчивалась. Стрельба была такая, что продыху не было. Как-то ночью в блиндаже я проснулась от сыпавшегося на меня песка, дикого рева орудий. Это надо слышать! И вдруг всё прекратилось. Все куда-то бегут, садятся в машины. Армия снова пошла в наступление. Дальше Житомир, Польша, Чехословакия, Венгрия. Приходилось работать день и ночь, причем одной на нескольких аппаратах.
- Мария Сергеевна, а дома Вы побывали за время войны?
- Уже в конце войны. В Венгрии впервые за всю службу я тяжело заболела: воспаление среднего уха. Отправили меня тогда в Ужгород на операцию. Вот только не из простых она была, а так как условий особых не было, осложнения начались. Делать нечего - отвезли в Баку. Там меня и выходили. После болезни мне положен был отпуск, и я отправилась в Спокойную.
2 апреля 1945 года я шагала по станице. Солнце вовсю светило, тепло было, радостно. Но станица словно опустела: ни один человек не встретился мне на пути. Мама за домом была, картошку сажала. Я тихонько подобралась, окликнула её. Сколько радости было! Тут и люди набежали. Соседи, знакомые – все радовались моему возвращению.
Радость, правда, омрачена была недоразумением. В военкомате потеряли меня, дезертиром объявили.
Пока со всем разобрались, тут и конец войны объявили. Жаль, что не на фронте я в это время была.
Потом, и в мирное время, я продолжила работать на коммутаторе. Устроилась на почту и 3 года отработала районным техником. Работа эта, скажу я вам, была не легче фронтовой. Не хватало столбов, проволоки, рабочих рук. Долго потом восстанавливали страну-победительницу.
